(Интервью)

В апреле нынешнего года исполняется 26-я годовщина со дня крупнейшей в истории техногенной катастрофы, последствия которой отрицательно повлияли и продолжают воздействовать на судьбы и здоровье сотен тысяч  граждан в Украине, Белоруссии, России. 

Почему тема Чернобыля близка мне? Потому что эта трагедия едва не коснулась семьи. Дедушка тогда служил в армии, был офицером запаса и его чуть не отправили на ЛПА (ликвидация последствий аварии).

К поисковой работе меня подтолкнула встреча с удивительным человеком. Я учусь в школе, которая давно занимается вопросами обучения безопасному поведению. У нас в школе проходили испытания некоторые новые разработки НПЦ ИРЭБ, например, по школьной системе голосового оповещения транслировались короткие рассказы о действиях в ЧС. Было интересно не только послушать их, но и затем оценить в специальной анкете. Как ни странно, именно во время анкетирования я задумался над тем, как можно влиять на безопасность одному человеку: нам сказали, что от нашего мнения зависит, по каким пособиям будут учиться безопасности последующие поколения. Значит, сделав правильный выбор, я смогу повлиять на качество навыков безопасного поведения в будущем? А те, кто сегодня изготавливает пособия, влияет на безопасность уже сейчас.

Сотрудники НПЦ ИРЭБ часто бывают у нас в школе, мы знаем их в лицо. Фамилию «В.Н. Лисица» видели в числе авторов тех пособий, о которых я уже упоминал. Знали, что этот человек является видным ученым в новой области науки – «культура безопасности жизнедеятельности». Кстати, этот термин возник сразу после аварии на Чернобыльской атомной станции – он прозвучал в 1986 году в выводах комиссии по расследованию причин и последствий данной аварии.

Но совершенно неожиданным для меня и для многих стал факт, что Валерий Николаевич является ветераном Чернобыля, офицером в отставке. Это открытие мы сделали 15 ноября 2010 года, когда в нашей школе проходило мероприятие «Чернобыль. Черноболь». Выступала агитбригада школьного музея с музыкально-литературной композицией, а также …На экране сменяли друг друга кадры разрушенной Припяти; строительства саркофага над 4-ым энергоблоком; фотографии оставшихся навеки юными пожарных, первыми преградившими путь ставшему не мирным атому.

Слово взял Валерий Николаевич. Рассказывал просто, негромко. И даже не о боевых подвигах, а о том, как в уже отравленном воздухе доцветали сады, а затем и зрели несъедобные, но по-прежнему красивые

Обобщением всего того, что я узнал и прочитал о Чернобыле, стало желание познакомиться ближе с реальным носителем воспоминаний и профессиональных знаний о тех днях. Поэтому я решил обратиться к В.Н. Лисице с просьбой рассказать о себе.

Встретится с ним оказалось очень трудно – несколько раз уже назначенное интервью приходилось переносить, так как Валерий Николаевич постоянно ездит в командировки или встречается с людьми на высоком уровне. Причин он никогда не скрывает – это всегда продвижение нового учебника, учебного фильма, компьютерной игры, направленных на обучение культуре безопасности. От педагогов школы я узнал, что он еще и дедушка четырех внуков. Наверное, поэтому у его авторского коллектива получаются интересные книжки для малышей – «Мы-пожарная команда» и другие.

В.Н. Лисица согласился ответить на несколько моих вопросов.

Далее я привожу стенограмму интервью с В.Н. Лисицей от 15 апреля 2011 года.

1. Когда к Вам пришло решение стать офицером? Это дань семейной традиции, стечение обстоятельств или сознательный выбор?

В.Н.: Офицером, в прямом смысле этого слова, я был только первые два года, когда служил в авиационном полку. Остальные 20 с лишним лет служил в научных учреждениях Министерства обороны. Здесь отношения между офицерами совсем другие, нежели в боевых частях, где также в твоем подчинении находятся солдаты (матросы). Вряд ли в войсках я бы сумел самореализоваться. Поэтому при выборе профессии военного я знал, что буду служить в НИИ.

2. Задумывались ли Вы до Чернобыля о радиации, ее опасности, о роли человека в таких опасных и масштабных проектах?

В.Н.: По роду своей профессиональной деятельности все военные знают об опасности радиации. В основном считалось, что опасные уровни радиации могут возникнуть в военное время при ядерных взрывах. В мирное время мало кто из узких специалистов мог представить такие масштабы загрязнения, которые сложились после Чернобыля. Хотя стоит отметить, что только благодаря настойчивости генерала-армии Алтунина А.Т. (начальник ГО СССР) атомная станция не построена ближе к Киеву, как ранее предлагали атомщики.

3. В командировке в Чернобыль Вы знали, какой опасности подвергаетесь? Или на первый план выдвигалось что-то другое, и о себе не думали?

В.Н.: Конечно, об этом было известно всем, кому довелось участвовать в ликвидации аварии. Но коварство радиации заключается в том, что самостоятельно, без приборов человек не ощущает ее присутствие, наличие. Конечно, это не относится к уровням в десятки и сотни рентген/час, при которых, как говорят специалисты, даже воздух «звенит», и незащищенный человек за считанные минуты получает смертельную дозу. К счастью, таких мест было немного, и работали в них очень ограниченное время в надежной защите. В основном, в зоне были невысокие уровни радиации, где главную опасность представляли РВ, которые попадали в организм человека с воздухом и продуктами питания. Их вредное воздействие сразу никак не проявлялось. Поэтому некоторые «храбрецы» пренебрегали средствами защиты и даже не каждый день ходили в душ, что было просто необходимо в тех условиях.

Большинство же ликвидаторов (нас так называют) просто выполняли порученное дело, принимая необходимые защитные меры.

4. Каковы были Ваши главные впечатления от Чернобыля после аварии?

В.Н.: Страшная катастрофа, последствия которой еще долго будут влиять на жизнь многих поколений. Катастрофа, которая заставила сотни тысяч людей покинуть родные места, оставить дома, скот, могилы предков и резко изменила саму жизнь. Катастрофа, которая до сих пор собирает свои жертвы среди ликвидаторов, сказывается на здоровье их детей. Надо было просто видеть чистый, красивый город Припять, но без людей, заброшенные села, деревенские дома, участки, поля, сады, заросшие сорняками, со свободно гуляющими курами, свиньями, собаками, кошками, но без единого человека. Это, наверное так же страшно, как встретиться с «Летучим голландцем» - кораблем-призраком, который покинула команда и он самостоятельно многие годы плавает по морям.

5. Разделил ли Чернобыль Вашу жизнь на две части? Чем? Или это был просто очередной этап службы?

В.Н.: Я, лично, вряд ли могу так сказать. Тем более что в чернобыльской зоне мне пришлось побывать дважды летом 1986 года и осенью 1987 года. Хотя, конечно, это было достаточно значимое для меня время, которое в определенной степени наложило свой отпечаток на мои дельнейшие действия, поступки. К слову сказать собранные там материалы частично вошли в диссертационную работу, посвященную проблеме проектирования системы мониторинга (модное сейчас слово) радиационной обстановки в зоне размещения атомных станций.

6. Вы сейчас занимаетесь разработкой обучающих материалов по культуре безопасности. Видите ли Вы в этом способ предотвратить если не следующий Чернобыль, то хоть какие-то аварии?

В.Н.: Вряд ли теми продуктами, о которых Вы говорите, можно предотвратить аварию. Для этого служат другие материалы, которые разрабатывает наш коллектив. Наши же совместные продукты скорее всего предназначены для воспитания (формирования, обучения) осознанного отношения к личной безопасности и безопасности окружающих, формированию устойчивых стереотипов безопасного поведения – не попадать, избегать, по возможности, опасных ситуаций, не паниковать, правильно и адекватно действовать в случае возникновения реальных угроз.

7. Говорят об афганском, чеченском синдромах, о сломе психики в экстремальных условиях. Существует ли Чернобыльский синдром?

В.Н.: У себя я его не ощущаю. Хотя у людей, живущих в районах с повышенными уровнями радиации – Тульская, Брянская, Калужская области, наверное, есть синдром «привыкания» к радиации, игнорирования опасности. У некоторых рьяных «экологов» - спекуляция на Чернобыле по поводу строительства атомных станций, у некоторых ликвидаторов – синдром недостаточного внимания к его реальным и мнимым заслугам.

8. Что помогло Вам сохранить жизнелюбие, оптимизм, желание общаться с людьми?

В.Н.: А почему должно было быть по-другому? И как это можно связать с Чернобылем? Наверное, это черты характера, манера поведения человека, и если со стороны так меня оценивают, то меня это только радует. Хотя видно не во всех ситуациях это проявляется.

9. В нашей школе используют много разработанных Вами пособий – фильм про пожарную часть, советы подросткам, стихи про знаки пожарной безопасности и многое другое. А есть ли у Вас увлечение, не связанное с работой? Не всегда же вы разрабатываете учебники?

В.Н.: Вопрос застал врасплох! Видно только за границей люди, выходящие на пенсию, могут позволить уйти ото всех забот и заняться собой. У нас же сложился такой менталитет, что чем старше становишься, тем больше у тебя возникает забот о близких, о постоянных бытовых проблемах, о проблемах на работе, которые, как полагают коллеги, можешь решить только ты. Полностью ото всего отключиться удается только на отдыхе, вдали от дома. Но и там порой возникают некоторые идеи, которые потом воплощаются в жизнь. Так что, по-видимому, поиск новых форм, способов передачи людям знаний в области безопасного поведения, стал своего рода хобби, увлечением. Но, наверное, это не самый удачный вариант самореализации.

Инспектор 3 РОНД капитан вн. Службы С.А. Чубукова